Окопные тайны
Некоторые обстоятельства боев за Лельчицкий район до сих пор неизвестны
Датой освобождения Лельчиц значится 23 января 1944 года. Собственно, в самом поселке боя не было: немцы отступили, чтобы не попасть в «мешок». Между тем хронология кровавых событий, происходивших до и после официальной даты, имеет пробелы, обозначенные выцветшим штампом «Изъято цензурой». О некоторых боях и столкновениях в полковых журналах боевых действий просто не упоминается, хотя на местности есть признаки ожесточенных схваток. А здешние старики, описывая некоторые обстоятельства, и вовсе ударяются в мистику…
На запад
В «Жигулях» учителя истории Виктора Чунина из лельчицкой школы № 2 движемся в том же направлении, в котором шли советские войска 65 лет назад. Теперь здесь гладкий, как стекло, асфальт, а по обочинам — послевоенный лес. Тогда — болота, минные поля, открытые участки и пригорки с пулеметными гнездами немцев. Сегодня нужно меньше часа, чтобы неторопливо проехать эту территорию. Тогда советским войскам понадобилось несколько месяцев. Немцы цеплялись за район изо всех сил, понимая его важность. Нам же он нужен был как условие для начала операции «Багратион».
— Вот деревня Симоничский Млынок, — Чунин сворачивает на обочину. — Дважды переходила из рук в руки. Сначала наши войска уничтожили немецкое охранение, заняли окопы. Потом немцы перегруппировались, поставили на развилке дорог танк, под его прикрытием пошла пехота численностью до полка. Из Турова подтянулись еще танки. Оборону держали второй эскадрон 54–го гвардейского кавалерийского полка (считай — пехотная рота) да несколько десятков партизан. К вечеру кавалеристов выбили. А через несколько дней Симоничский Млынок снова был наш.
По документам кавполка, немцы, пытаясь вернуть позиции, за день непрерывных атак потеряли тут до 200 человек, 6 танков, 2 самоходки, бронеавтомобиль и самолет. Собственные потери — 40 убитыми и 50 ранеными. И это только в один день. А таких деревень тут не одна и не две…
О том, что происходило в близлежащем урочище Горка, известно лишь в общих чертах: жестокие бои с переменным успехом здесь шли до апреля. Говорят, когда после освобождения в этих местах валили лес для восстановления сожженных деревень, погубили немало пил о железо, застрявшее в стволах.
Окрестные высоты изрыты окопами, воронками, видны остатки блиндажей. На гряде два ряда траншей — к востоку и к западу от гребня — наши и немецкие. Кое–где заметны тщательно подготовленные позиции пулеметчиков, ориентированные на восток.
Историк полагает, что народу на этой Горке лежит немало: сам находил кости на поверхности. Говорит, когда нет снега, достаточно присесть на корточки, чтобы разглядеть во мху множество небольших провалов. Не до похорон тогда было — где нашли, там и присыпали…
— А вот и копатели отметились, — Чунин озабоченно смотрит на какую–то рытвину.
Яма — недавняя, мхом еще не заросла. Рядом — еще одна. Обычно ненужные находки — боеприпасы, кости — такие «энтузиасты» аккуратно складывают неподалеку. На этот раз ничего подозрительного.
Чунин говорит, что раньше тут валялось «много чего». (Позже он показал в музее найденную лично им охапку ржавых немецких штыков.) Но сегодня откопать что–то ценное почти невозможно — все истлело. А сразу после войны местные жители охотно пользовались трофеями. Поди и по сей день где–нибудь в деревенских хатах используют остатки военного инвентаря. Кинжалами гренадеров «колют» кабанов… Местный колорит… Он тут, по словам историка, иногда проявляется в довольно экстравагантных формах:
— Еще недавно я мог бы вам показать действующую баню, в которой бревна были скреплены несколькими десятками советских трехгранных штыков. Она только года два назад сгорела. Одни штыки на пепелище и остались.
Провалы во времени
Представление о событиях в окрестностях Лельчиц дают хранящиеся в местном музее выписки из журналов боевых действий. Их копировали некогда еще в архиве Минобороны СССР. Вот только некоторые даты в журналах отсутствуют — не выпущены из архива цензурой, о чем свидетельствуют соответствующие штампы.
— Видно, были какие–то «нюансы»… — считает Чунин.
В одном из таких «пропущенных» боев в качестве проводника участвовал его дед, бывший партизан Николай Копылович. За что и получил после войны медаль «За отвагу». В урочищах Маяк и Молодая (восточнее Лельчиц, рядом с деревней Зарубаное) тогда было уничтожено боевое охранение немцев — все, что известно о событиях той ночи.
Непонятные вещи начали твориться в Зарубаном после того, как в 60–е годы подорвалась компания местных детей. Предположительно — на противотанковой мине, которую пытались расковырять. Тогда это называлось «достать часики»: малышня была убеждена, что внутри находится устройство, которое тикает. Понятно, какие «часики» в противотанковой мине… Несколько ребят тогда погибло. Других прямо в деревне сшивал по кусочкам заслуженный врач БССР Николай Козлов (его именем сегодня названа улица в Лельчицах).
В самом взрыве мало удивительного. Но якобы после него жителям Зарубаного стал сниться одинаковый сон. Его смысл сводился к следующему: люди будут подрываться до тех пор, пока не похороните всех, кто здесь погиб.
Легенда легендой, но кости действительно нашли. Чунин успел при жизни опросить участников тех событий. По словам местной учительницы Ульяны Некрашевич, потерявшей при взрыве сына, и жителя деревни Семена Белоцкого, колхоз выделил телеги, на которых останки вывозили на кладбище. Что видели на поверхности, то собирали, специально не копали. Белоцкий после этого жаловался, что его стали одолевать во сне кошмары: бойцы просили вернуться и забрать забытую руку, ногу, голову… О числе погибших нет данных. Кто говорил — человек 30, кто — 130. Теперь, наверное, уже и не узнаем: место это в 80–е раскопали при строительстве дороги между Буйновичами и Острожанкой…
Для историка так и остается загадкой, почему информацию об этой ночной операции в Москве решили «закрыть»:
— Когда я маленький был, дед иногда угрюмо бросал что–то вроде: «Вот в урочище бой был…» — и тут же осекался, замолкал. Начнешь выспрашивать — «не надо тебе», и все на этом. Несколько раз в начале 70–х дед привозил оттуда на телеге мины — «сковородки» с ручками. Тогда какие саперы да милиция — глухомань… Сам разряжал да выжигал тол на костре…
…В полковых журналах есть и другие «белые пятна». В то же время прямых участников и свидетелей остается все меньше. События последней войны живут в пересказах историков, краеведов и энтузиастов. Но время стирает с земли старые окопы. Тем ценнее те крохи сведений о «неизвестной» войне, которые еще можно собрать и оставить на память потомкам.
